Интервью с Алексеем Александровичем Масловым: Чемпионат по традиционному ушу, 26 мая 2001года

-- В чем смысл подобных чемпионатов? Зачем они нужны? Зачем нужен этот чемпионат?
       -- Сами по себе чемпионаты никакой ценности не имеют, поскольку мы не занимаемся спортом. Это лишь приложение к достаточно трудному и долгому процессу воспитания и они имеют вообще какой-то смысл, только будучи интегрированными в этот процесс. Чемпионаты нужны только для того, чтобы проверить собственное мастерство и сравнить его с уровнем других, это во-первых. И, во-вторых, они, конечно, создают особый стресс, который обязательно нужен на раннем этапе воспитания бойца.
       -- Идет ли речь о каком-то возрастном уровне?
       -- Безусловно. В принципе, возрастной уровень чемпионатов не ограничивается, но, как показывает практика, в реальности чемпионаты нужны только детям и юношам ( ну и девушкам, соответственно).
       -- До какого возраста, приблизительно?
       -- До 18- 21 года. Дальше уже люди начинают жить другими ценностями, то есть собственно соревнования их уже не привлекают, да и не должны привлекать, люди их перерастают. Поскольку, опять же, мы не воспитываем профессиональных спортсменов, значит в принципе это не их будущее, а лишь часть воспитания. Вот, собственно, в чем смысл чемпионата.
       И еще очень важный момент – чемпионат – это общение. Есть понятие некой совокупной энергетики федерации, школы, когда все собираются вместе и показывают свое мастерство друг перед другом. Это не мы изобрели, это в общем-то с 16-17 веков существовало. И мы повторяем эту традицию. Школа собирается вместе…
       -- Сразу вопрос: если это – повторение традиции, то что это за традиция?
       Существовала некая традиция чемпионатов, показательных выступлений, публичных показательных выступлений, или соревнований, может быть, в шаолиньском ушу, в шаолиньском монастыре?
       -- Официально, вообще, первые соревнования, в том плане, как мы их понимаем, когда выделяется 1ое, 2ое место, победитель, и т.д., в Китае начались совсем недавно, только в 1916 году, в Сычуани, были проведены первые такого рода соревнования. Потом в 20-х, 30-х годах их становилось все больше…
       -- А что за школы там были представлены?
       -- Это были школы местных боевых искусств.
       -- Мэнь?
       -- Да, мэнь, именно. Без названий, по большей части. Соревнования проходили в основном по саньда. Сначала люди выходили и показывали таолу, а потом показывали саньда.
       -- То есть - в защите.
       -- Нет, без защиты, только с небольшими перчатками на руках.
       -- А когда вообще появилась защита в саньда?
       -- Защита появляется в 30е годы, перед войной с Японией, то есть перед 37-ым годом. Она была достаточно примитивная, это были перчатки, набитые волосом. А современная защита, в том виде, как мы ее понимаем, появляется лишь в 1988-ом, в 89-ом годах.
       -- А не из кикбоксинга ли пришла защита в саньда? Шлемы, перчатки…
       -- Китайцы, когда создавали современное саньда, анализировали и кикбоксинг, и таеквандо. Поэтому, кстати, на ранних этапах саньда можно было еще увидеть защитную экипировку из таеквандо, пластиковую.
       А если обращаться к шаолиньскому ушу, то в Шаолине никогда не было состязаний в том виде, как мы их понимаем.
       Начиная с 13го века, Шаолиньский монастырь открывает целый ряд своих филиалов. Некоторые достаточно быстро сходят на нет. Например, такой филиал был открыт даже во Внутренней Монголии. Некоторые филиалы, наоборот, быстро разрастаются, как Южный Шаолиньский монастырь, и приобретают самостоятельное звучание. И поэтому, через 10 поколений многие стилевые отличия становятся огромными, хотя все эти филиалы пошли из одного центра. Все они называют себя шаолиньскими. И где-то начиная с 16-17го веков начинают собираться шаолиньские общины, происходившие из Шаолиньского монастыря, и демонстрировать друг перед другом свое мастерство. Внутри этих фестивалей было ощущение единой школы.
       -- Даже, несмотря на географическую удаленность общин друг от друга? Внутренняя Монголия, предположим, или Южный Китай?
       -- Да, абсолютно точно, съезжались, действительно, со всего Китая. И эти фестивали были закрытыми, не были публичными, они были только для монастырской общины. Потому что Шаолиньское искусство, именно настоящее шаолиньское искусство, долгое время было в какой-то мере элитарным. Оно было закрыто долгое время. Оно существовало не просто только для монахов, но исключительно для «шаолиньских последователей». То есть, прежде чем изучать ушу , обязательно нужно было стать шаолинь тхуди, то есть «шаолиньским последователем», тогда можно было приобщиться действительно к каким-то тайнам.
       Не обязательно, именно к тайнам, но все-таки, действительно,- к знаниям.
       И вот все эти фестивали устраивались только среди шаолинь тхуди.
       Особый расцвет начинается в 18-19ом веках .
       Маньчжуры, которые, якобы, сожгли шаолиньский монастырь… Они не сжигали никогда шаолиньский монастырь, они, наоборот, стимулировали его развитие. Просто они видели, что это не опасно, скорее всего, это наоборот, как бы выпускает пар какой-то. И тогда как раз в Шаолиньском монастыре были состязания. Сохранились хроники, сохранились записи, даже рисунки сохранились этих состязаний.
       То есть мы повторяем эту традицию, но уже конечно адаптированную на европейский лад, потому что для европейцев состязательность важна прежде всего. Она идет от греческой состязательности…
       -- Олимпийские игры?
       -- Да, и даже более того, в стихосложении состязались, в чем угодно.. Для европейцев главное - соревнование - кто первый, кто второй.
       -- То есть спортивный подход?
       -- Из этого вышел спортивный подход, да. Мы же пытаемся совместить именно фестивальную форму с современной соревновательной формой. Но в Китае - там, например, до сих пор традиционные соревнования проходят так : два первых места, три вторых, десять, может быть, третьих, чтобы каждый человек мог найти свое место. Эти соревнования должны не вызывать вражду в людях, а наоборот, объединять людей.
       -- Форма поощрения?
       -- Форма поощрения, абсолютно точно. Затем, не случайно мы на соревнования выставляем людей только с определенной аттестационной степенью. Зачем это сделано? Не только затем, чтобы поднять уровень соревнований, но, и затем, чтобы вообще стимулировать людей совершенствоваться, стимулировать людей к развитию.
       -- А скажем, является ли наличие/отсутствие соревнований проявлением принципиальной разницы между восточным и западным менталитетом? Может быть, это действительно свойственно для восточного менталитета и для китайского менталитета в частности- стремление к самосовершенствованию без сравнения с другими людьми, отсутствие соперничества, соревновательности. Может быть это особенность данной традиции?
       -- Абсолютно точно. В Китае и вообще на Востоке- совершенно иная шкала ценностей. И все эти явления которые мы видим там- наличие соревнований, отсутствие соревнований- проявления этой шкалы ценностей.
       Шкала ценностей там строится немного по- другому. Мы на Западе очень редко задумываемся над целью и хорошо продумываем этапы, например: соревнования, спортсмены, медали, разряды и т.д. Вокруг этого строится целая индустрия поощрений и, как ни странно – индустрия сталкивания людей лбами. Любые соревнования всегда приводят к конфликтам, очевидная вещь. В Китае же все было по- другому. Там система ценностей такая: есть понятие психобаланса, психогомеостазиса. Люди, собиравшиеся вместе, должны составлять единое тело, это старое китайское понятие итхи. Что такое школа? Это единое тело, в нем есть легкие, руки, ноги. Если что-то заболевает, заболевает все тело. Поэтому нужно найти баланс между самыми разными людьми. И баланс в китайской традиции возможен только коллективный. И осознание того, что я в какой-то момент являюсь не просто лучшим, это не самое большое достижение, я являюсь носителем традиции, -- вот, что в Китае самое важное. Например, у нас, когда перечисляют, например: олимпийский чемпион, чемпион мира и т.д. это ценится. Но меньше у нас ценится – носитель традиции такого-то такого-то, нам это не очень понятно.
       Я не случайно говорю, что в Китае не спрашивают, каким стилем Вы занимаетесь, а спрашивают, у кого Вы занимаетесь. То есть изначально важнее для них индивидуальная, личностная часть. Почему? Если ты занимаешься у великого наставника, у тебя есть потенциал стать великим. Ты не обязательно станешь таким , но, скорее всего, ты можешь, у тебя есть потенциал выбиться куда-то.
       И если ты занимаешься у плохого учителя, или не у учителя вообще, ты, скорее всего, никем не станешь. Потому что, в китайской традиции воспитывается только сам человек, это, в первую очередь не его физическое тело, а прежде всего, -- его нравственные категории.
       -- И дух?
       -- И дух, да, конечно. А в европейской системе ценностей ценностные категории сдвинуты в сторону максимальных физических достижений … Мы как бы подразумеваем, что спортсмен воспитывается, что спортсмен может становиться хорошим человеком, но сама по себе система спортивного воспитания на это не нацелена.
        В Китае же считается нормой, что хорошие мастера- хорошие философы. И это не считается выдающимся, это норма. Мы же, зачастую, восхищаемся, что какой-то спортсмен, там, скажем, много читает . Для нас это необычно. В Китае наоборот, это обычно. При этом ни в коем случае не нужно понимать, что китайская система лучше, чем европейская…
       -- Она просто другая.
       -- Она другая, да. Все-таки, 5000 лет китайской цивилизации выработали абсолютно идеальную систему ее выживания. Все же эта цивилизация прожила без кризисов, без стрессов, 5000 лет и сохранилась.
       -- И сохранилась до сих пор.
       -- Да, и, собственно, устойчивость ее вот в этом духе воспитания.
       -- И сотрудничество, а не соперничество, так?
       -- Абсолютно точно.
       -- То есть соревновательность характерна для спорта, а сотрудничество- для именно искусства, как такового. Искусства, или для того, что называлось словом гунфу.
       -- Гунфу, да. И отсюда, скажем то, что в Европе , ну и в России, очень многие школы боевых искусств, не только ушу, это характерно для всех боевых искусств, часто недолюбливают друг друга, соперничают друг с другом.
       В Китае это скорее исключение, нежели правило. Почему? Потому что есть представление о том, что все мы занимаемся одним и тем же гунфу. И у нас у всех есть равная возможность достичь этого гунфу, также равная возможность не достичь этого гунфу. И все зависит не от того, скольких людей, скажем, я оболью грязью, все зависит от меня. От того, как я совершенствуюсь, как я становлюсь мастером. Вот стану мастером, тогда буду обсуждать других людей.
       -- Причем мастером я становлюсь в глазах своих, в глазах людей своей школы, в глазах своего учителя, а не в глазах широкой общественности?
       -- Понятие мастерства – понятие тоже довольно интимное. Нет диплома мастера. Это статус, который присуждается, как бы по умолчанию, общественным мнением .
       Зачем традиция нужна? Традиция в течение многих столетий вырабатывает механизм оценки этого мастерства. Например, я не могу сейчас логическим образом объяснить, почему какой-то человек в Китае считается мастером. При этом я никогда не видел, чтобы он выступал бы, там, бил кого-то. А величайшие бойцы иногда мастерами не считаются …А иногда и считаются…
       -- Де Ян, например.
       -- Да, например Де Ян. При этом я видел людей, которые делают лучше, чем Де Ян, быстрее, выброс силы мощнее, а мастерами не считаются. Тут можно придумать логическое объяснение. На самом деле -- сама традиция выверяет и отбрасывает. Что-то -- истинное, что-то -- ложное.
       Например, можно приехать в Китай, долго обучаться у хорошего мастера и тебя эта традиция все равно не признает. Почему? Мы не можем сказать. Есть какие-то основные точки, которые мы можем перечислить. Но, скорее, мы можем перечислить, что не надо делать, а что надо делать – сложно сказать. Почему? Потому что все зависит от чистоты сознания человека. Вот его сымитировать нельзя. Можно сымитировать мастерство, можно хорошо натренировать удар. А вот сымитировать чистоту сознания невозможно. И эта традиция тебя просто выкинет. И, выкинув, она тебя уже никогда не принимает. Это было и с китайцами, было и с европейцами. Европейцы часто, не зная правил игры , нарушают эту традицию.
       -- И дело здесь не в ритуале, видимо?
       -- Не в ритуале ,абсолютно верно, не в имитации этого ритуала. Даже, как ни странно, не в всегда в твоем личном мастере. Бывает так, что иногда люди действительно учатся у хороших мастеров. И я знал такие случаи, когда люди ездили в Китай годами. Но что- то в их сознании надламывалось. Потому что обучение в Китае это вообще – палка о двух концах. С одной стороны, это, действительно, сокровищница знаний. С другой- это лакмусовая бумажка, которая сама тебя проверяет. Мы же знаем людей, которые, съездив раз в Китай, объявляли себя мастерами. Почему? Китай стимулирует имитацию этого мастерства. И нельзя этих людей обвинять. Надо быть сначала готовым к встрече с этим Китаем. Есть другие люди, которые тоже годами ездят в Китай и хорошо обучаются, но при этом, у них вдруг начинается внутренняя переоценка собственного мастерства. Это тоже ловушка. Вообще, обучение ушу скрывает в себе целый ряд ловушек. Ушу очень быстро дает совершенствование тела, безусловно. Очень быстро ушу корректирует сознание . Человек чувствует себя не просто приобщенным к большой традиции, а чувствует, что за его спиной стояли и стоят великие мастера. И он в какой-то момент сам может посчитать себя великим мастером.
       -- Но ведь мастерство это же не гибкость связок, не быстрота реакции…
       -- Нет, конечно. Китайцы совсем по-другому это все позиционируют.
       Ушу- это лишь часть огромного комплекса знаний о самосовершенствовании.
       Например, в Шаолиньском Монастыре это Вэнь, И, Фо и У. (гражданские науки, медицина, духовные практики и боевые искусства-(Н.М.)
       Есть например другие школы самосовершенствования, в которых боевые искусства вообще отсутствуют, некоторые школы медитации, например.
       То есть компоненты совершенствования могут быть разными, но совершенствование само по себе, суть его -одна и та же. А почему мы занимаемся ушу?
       Потому, что так получилось, что для нас приобщение к традиции произошло через ушу, но есть и другие методы, не менее эффективные, мы просто о них, может быть не знаем
       И в целом, когда занимаешься самосовершенствованием, не важно, чем ты занимаешься. Важны два момента: а) у кого ты занимаешься и б)знаешь ли ты систему от начала до конца. Очень знать всю систему от начала до конца.
       Нужно знать все этапы прохождения этого пути.
       -- В связи с этим возникает вопрос: каковы отношения конкретного чемпионата, соревнований вообще и шаолиньской традиции, шаолиньцюань. Возможно ли принадлежность к шаолиньской традиции оценить в баллах?
       -- Нет, принадлежность к шаолиньской традиции никакого отношения к соревнованиям и к баллам не имеет. Соревнования имеют, как я уже сказал абсолютно локальную, точечную функцию. И, самое главное, для многих федераций соревнования, чемпионаты, это завершение годового процесса подготовки. Для нас, как ни странно, это штатное мероприятие. Для нас, например, значительно более важны проходящие семинары, потому что именно там идет самосовершенствование. Здесь, на чемпионате, подводится итог развития младшего поколения. Никакая Шаолиньская традиция здесь в баллах не оценивается, хотя участие в соревновании и оценка могут создать иллюзию принадлежности к шаолиньской традиции. Важно следующее. Зачастую молодежь, которая приходит в ушу ничего не знает о шаолиньской традиции. Эти люди знают слово «Шаолинь», как такой лейбл, вроде «Кока-кола»и т.п.
       -- Бренд
       -- Совершенно верно, «Шаолинь» – это бренд. И вот они приходят на этот бренд. Что за этим брендом стоит им уже неважно. Ведь мы же знаем, как в банку из-под кофе «Нестле» запихивают какую-то бурду и люди покупают, из-за банки на самом деле, и только через полбанки они понимают, что это- что-то другое.
       И вот они приходят в бренд и им на самом деле очень сложно объяснить тонкие духовные нити, которые связывают все воедино. И невозможно. И ненужно!
       Потому что проходит как минимум три года (этот срок, в общем-то не я назвал, это срок, который называет шаолиньская традиция), прежде , чем человек поймет, чем он вообще занимается. Поэтому нужно начинать с азов. Азы, что такое ушу, - это самые простые вещи. Вот- простейшее движение, вот- он занимается, вот- его первые шаги…
       Люди, которые здесь выступают, это не мастера, это- люди, которые сделали первые шаги. Просто они сделали эти шаги удачнее других и поэтому попали на соревнования. Мастера, как раз- таки, не выступают на соревнованиях, им это попросту не нужно, они это пережили.
       -- Ни по таолу, ни по саньда?
       -- Ни по таолу, ни по саньда, абсолютно точно.
       -- Сама по себе разница таолу и саньда – традиционна, или это разделение, которое возникло в 20-м веке?
       -- Это разделение возникло только из-за соревновательной структуры. Поскольку это единственный способ разделить эти вещи.
       Саньда—это часть стиля. Стиль, как известно делится на три компонента, это:
       Саньда, таолу и гунфа(способы совершенствования). Они изучаются в определенном процессе, смешанно между собой, и разделять их, конечно нельзя. Например, нельзя заниматься только таолу. На начальном этапе нужно только таолу заниматься, потому что гунфа действуют на психику, а психика неустойчива в самом начале, значит нужно начинать с самого простого. Нельзя саньда сразу заниматься. Почему? –Травматизм!
       Только саньда тоже нельзя заниматься. Почему? –Резко возрастает агрессивность, желание «завалить» своего соперника…На самом деле саньда предназначено для другого… Более того, скажем, настоящее шаолиньское саньда невозможно в такой форме, как мы видим здесь сейчас на соревнованиях: долгий поединок, тактическое построение боя…
       В шаолиньском саньда мы используем удары по точкам, удары в пах, в том числе – удары смертельные. Поединка быть просто не может.
       -- И, естественно, речи ни о какой защите и ни о каких перчатках быть не может. Какой может быть удар по точке в перчатке?
       -- Абсолютно точно. Вообще никогда нельзя идентифицировать соревнования с содержанием шаолиньского ушу. Это просто маленькая частичка…
       То есть, скажем, обложка книги не равняется ее содержанию. А книги без обложки разваливаются. Вот и все, собственно говоря.
       -- То есть, соревнования – это лишь вспомогательный воспитательный процесс.
       -- Совершенно верно.
-- Еще один вопрос: Насколько сами по себе занятия саньда, именно бой, реальный бой, соответствуют целям духовного совершенствования, целям развития гармоничной личности? Личности, живущей в мире с миром?
       -- Здесь речь идет не о том, чем заниматься, а о том, кто преподает. Важно то, как это подавать и как интегрировать в структуру. Поскольку саньда, это, опять-таки часть того же воспитательного процесса. То, что у меня в голове, как у тренера, у инструктора, то же самое, хочу я этого или не хочу, будет в голове у моих учеников, которых я воспитываю. Я могу имитировать внешний вид глубокого духовного учителя, но, обучая, я выдаю себя с головой.
       Если у меня есть агрессивность, у всех, кто у меня занимается, будет агрессивность. Я могу на тренировке сказать: вот этот удар приводит к смертельному исходу и надо делать его так-то и так-то. Но я могу это так подать, что людям будет понятно, что лучше никогда удар этот не применять. Ведь мы прекрасно понимаем, занимаясь боевыми искусствами, что человеческое тело достаточно слабо.
       Действительно, к сожалению, человека можно убить пальцем, хотим мы того или не хотим. И, зная об этом, мы должны научиться ценить человеческую жизнь, относится к ней с особой осторожностью, не разрушая ни физическую, ни духовную оболочку человека. Потому что саньда, в конце концов, учит психологическому воздействию на людей. Мы должны уметь иногда давить на них.
       Но здесь есть также и оборотная сторона этого процесса: мы должны уметь выводить людей из состояния духовного ступора, духовной потери, духовного стресса, духовного обнищания. Пробуждать их…
       Потому что это та же самая методика, мы просто у себя вырабатываем рычаги, как общаться с людьми.
       -- То есть за счет встряски пробуждать человека?
       -- Абсолютно верно.
       -- И, наверное, наоборот, так же, как человек агрессивный будет взращивать в своих учениках агрессию, к человеку агрессивному и ученики соответствующие будут приходить. Они будут тянуться к нему как к магниту.
       -- Абсолютно точно. Вообще, подобное к подобному. Неважно, под каким лозунгом это делается. Вон сколько у нас в России есть групп, которые называют себя «Шаолинь» и занимаются действительно боевыми методами.
       Но оттуда выходят, зачастую, почему-то потенциальные бандиты, антисоциальные элементы. То есть не обязательно они ходят и бьют всех.
       Но вот, скажем, я никогда не видел великих китайских мастеров, которые обсуждали бы постоянно, кто кого ударил, замочил… И никогда не видел агрессии их облика. Они наоборот очень скромные, малозаметные. Почему?
       Да потому что они прекрасно понимают, что то, что они изучили, не им принадлежит, они лишь передатчики этой традиции. То есть их задача- передать, а не напугать кого-то. И мы своим внешним видом, своим духовным обликом всегда оставляем отпечаток.
       Шаолиньская традиция – понятие довольно объемное и абстрактное, а вот каждый из нас- воплотитель этой традиции.
        И если человек, скажем, пьет и курит – вот такая, значит, шаолиньская традиция для него.
       -- И это будет шаолиньской традицией?
       -- Нет, вот так он понимает шаолиньскую традицию. Что бы он ни говорил после этого, вот он -такой.
       -- Шаолиньская традиция как тогда отнесется к этому человеку?
       -- Она как бы его выталкивает, потому что формально нельзя исключить человека, так же, как нельзя формально принять человека в шаолиньскую традицию. Это как бы хитрый шарик такой, который сжимается и выталкивает вот этого человека за свои пределы. Потому что разные были этапы в развитии Шаолиня и сейчас очень сложный, критический, переломный этап. Шаолиньская традиция не всегда ассоциируется с шаолиньским монастырем и сейчас она живет вне шаолиньского монастыря, не только внутри него. И было много переломных моментов. За несколько сот лет развития выработаны такие механизмы, чтобы отбрасывать «пену на волне шаолиньской традиции». Мы изучили эти механизмы и они претворяются в жизнь в нашей федерации. И если забыть слово «Федерация», то проще говоря, это школа. К нам приходят самые разные люди: вот те, которые ходят по улицам, к нам и приходят. Были предложения: «Давайте отбирать…». Не надо никого отбирать! Потому что хорошо работать с просветленными людьми…
       Нам нужно работать с теми, кому нужна наша помощь. Просветленным людям наша помощь не нужна, конечно, они и так просветлены, без нас. К нам приходят те, кто приходят. И вот мы их должны правильно скорректировать.
       -- Соответственно, речь идет о воспитании человека, о воспитании человеческих качеств.
       -- Исключительно. Только о нем.
       -- То есть речь не идет ни о какой духовной традиции, религиозной традиции, а говорится о системе воспитания.
       -- Мы воспитываем человеческое в человеке.
       -- Тогда, фактически, можно сказать, что приходящий человек, либо меняется , избавляясь от каких-то своих недостатков, либо остается с ними, если они ему очень дороги, и уходит.
       -- Совершенно верно.
       Вообще в шаолиньском ушу нет миссионерской деятельности, нет прозелитизма. Мы не размещаем рекламы, мы не говорим, что вот тот стиль – хороший, а вот этот плохой, а вот этот- лучше всех. Мы открыты для каждого. Мы готовы к диалогу с каждым. Просто у нас есть наши правила, которые мы просим соблюдать, находясь внутри организации. Очень важно, что мы не являемся сектой, к нам можно войти и нас можно в любой момент покинуть.
       Согласится, не согласится…Если кто-то с нами не согласен- может уходить.
       Очень характерно, что у нас в организации есть православные, причем верующие православные, есть правоверные мусульмане, есть буддисты…
       -- Многие из них сейчас здесь присутствуют …
       -- Да, конечно, многие здесь присутствуют – вон стоят, например…
       Никакого отношении к религии мы не имеем. Религия – это набор ритуалов и символов веры. У нас нет символа веры. У нас, как у организации, нет веры во что-то конкретное. У нас есть просто набор моральных установок, которые достаточно четко корректируют поведение человека.
       -- Есть просто набор определенных инструментов, некий инструментарий, который каждый человек может использовать сам, для своих собственных целей.
       -- Именно так. Более того...Понятно, что шаолиньская традиция зародилась в Китае, в буддийских монастырях, но она выработала этот инструментарий для светской традиции, что очень важно. То есть, скажем, можно детей в семье воспитывать. У нас есть, например, потрясающий опыт Игоря Базыкина, когда он занимался с детьми с абсолютно нарушенной координацией движений, с патологически нарушенной координацией. Эти дети с огромным трудом могли вообще самостоятельно передвигаться. Они буквально проносили ложку мимо рта! И вот с помощью методов ушу он эти отклонения успешно корректировал.
       -- И сегодня они здесь выступали…
       -- Да сегодня они здесь выступали. Я помню, что, когда два года назад мы начинали этот эксперимент, никто не верил, говорили «это невозможно», врачи говорили «такого не бывает». Вот такое бывает! И не потому что гениален Игорь Базыкин или кто-то гениален, потому что он просто правильно приложил эти методы и они вытащили…
       -- Сами по себе эти методы?
       -- Да, совершенно верно.
       -- То есть речь идет о том, что из себя представляет сам человек, конкретный учитель, конкретный мастер.
       -- Именно. И в этом плане шаолиньское учение антропоцентрично.
       То есть оно, действительно центрируется на человеке. Не на стиле, не на технике, не на каких-то других формальных показателях мастерства, а на человеке.
       -- Спасибо большое!
       -- Пожалуйста!
Интервью у Алексея Александровича Маслова брал Николай Матюшин (клуб "Юй Дао").
http://www.kungfu.ru/article.html?rid=5&id=28