Люди, сделавшие своим ремеслом войну, оттачивали мастерство прежде всего с целью найти ему наилучшее применение на поле брани. К тому же, если принять во внимание вопросы престижа и личного авторитета, то можно лишь догадываться, скольких лет неимоверно тяжелого труда стоило какому-нибудь уважаемому наставнику школы кэн-до его положение при дворе даймё или сёгуна. Ежедневно и ежечасно он должен был поддерживать свою репутацию в сражениях, поединках, конкурсах между школами. Разумеется, никакой вид бу-дзюцу немыслим без философской основы, предопределявший систему аутотренинга, и все же именно в бу-до акцент был сознательно перенесен с чисто внешних факторов развития и совершенствования на внутренние. Можно ли назвать бу-до (такие, как дзю-до, айкидо, каратэ-до), изобретение XX в., полностью модернизированным вариантом классических воинских искусств? Едва ли, ибо здесь напрашивается общеизвестный парадокс: "Новое есть только хорошо забытое старое".
В самом деле, ведь понятие До как Высшего принципа, Пути следования, Стези испокон веков присутствовало в дальневосточной религиозно-философской мысли и соотносилось со всеми видами китайских у-шу или японских бу-дзюцу. Обращение мастеров Нового времени к этому слову, отошедшему, казалось, в область буддийских проповедей, вполне закономерно и обусловлено множеством причин. Здесь следует упомянуть и мучительный поиск духовных ценностей в период политических и научно-технических сдвигов после революции Мэйдзи, и стремление противопоставить "возвышенную" восточную мораль "низменной" морали Запада в годы подъема воинствующего национализма, вылившегося в победоносные японо-китайскую и японо-русскую кампании. Вплоть до 1945 г. идеи паназиатского шовинизма пропитывали все слои японского общества.
Традиционализм был поднят на щит официозной идеологией, пропаганда "истинно японского духа" (Ямато-дамасий) с нарастающей силой велась во всех областях культуры. В частности, дзю-до было включено в программы школьного и университетского образования прежде всего в противовес "бездуховному" западному спорту, направленному лишь на развитие физических способностей человека. Пожалуй, сейчас вопрос о том, является ли дзю-до видом спорта, может вызвать лишь снисходительную улыбку читателя. Еще бы! Такие соревнования, такие схватки, такие имена...
Но в действительности бу-до, и в том числе дзю-до, никогда не предназначались для использования на спортивной площадке, для афиширования успехов. До-дзе, зал для буддийской медитации, для постижения Пути - вот единственное достойное место для практики бу-до, ибо, как говорил Лао-цзы, "явленный Путь уже не есть Путь". Бу-до мыслились их создателям как грани единого Пути самосовершенствования, способного привести к гармонии общества через посредство индивидуальных усилий каждого. Дзю-до и каратэ-до как современные всемирные виды спорта, несмотря на блестящие достижения отдельных спортсменов и команд, очень далеко ушли от изначальных теоретических посылок, о которых большинство участников соревнований не имеют ни малейшего представления.
Книги доктора Кано, Уэсиба и Фунакоси, содержащие философские откровения, покоятся в пыли библиотек, в то время как их технические пособия идут нарасхват миллионными тиражами во всех странах мира. Внешние атрибуты системы подменили и почти полностью вытеснили саму систему, ее внутреннее содержание - подобные факты нередко имели место в истории цивилизации. Разработанные основоположниками виды бу-до, взятые за образец в спортивных вариантах, отличались от традиционных бу-дзюцу большей условностью.
Наглядной иллюстрацией подобной условности служит так называемое бесконтактное каратэ, о котором понятия не имели на востоке вплоть до нашего столетия. Дзю-до, в отличие от старых школ дзю-дзюцу, также характеризует гуманное отношение к противнику, который превращается из врага в партнера, необходимого для обоюдного постижения истины. Различия между бу-дзюцу и бу-до сказываются в личных отношениях между учителем и учениками. Если прием в старые школы всегда осуществлялся по рекомендации, а присвоение поясов и званий целиком зависело от наставника, то в новой системе господствовал объективистский подход в присвоении разрядов и степеней. И все же при столь явных различиях между дзюцу и до нельзя не отметить, что сходства между ними гораздо больше. Сам Кано убедительно поясняет: "Дзю-дзюцу я трактую как искусство или практику наиболее эффективного использования духовной и физической энергии, а дзю-до - как Путь и принцип этого использования".
Как и все мастера воинских искусств за последние несколько веков, Кано не был пионером, первооткрывателем, но лишь талантливым учеником и продолжателем, сумевшим свести воедино и с блеском использовать наследие древних мастеров. Кстати, даже сам термин дзю-до не был его изобретением. В эпоху Токугава термином дзю-до выявляла специфику своего искусства одна из многочисленных школ дзю-дзюцу Дзикисин-рю, о чем Кано было хорошо известно.
С единственной целью подчеркнуть отличие своей школы от предшественников он и ввел применительно к новому дзю-до название Кодо-кан - Клуб постижения Пути. Как мы уже знаем, в молодости Кано изучал дзю-дзюцу у мастеров Тэнсин синъё-рю (школы Истинной сути души Неба) и Кито-рю (школы Подъема и ниспровержения). Последняя, видимо, сыграла решающую роль в оформлении теоретической базы дзю-до. Учение Кито-рю, по преданию, зиждется на двух секретных трактатах, переданных в XVII в. дзэнским патриархом Такуаном основоположникам школы. Труды эти были невелики по объему, но содержали важнейшие принципы кэмпо, связанные с дзэнской практикой медитации и всестороннего аутотренинга. Итак, согласно теории Такуана, истинная мудрость заключается в непоколебимой твердости духа и концентрации воли на развитии интуитивного, сверхчувственного восприятия действий противника.
Залогом победы, полагал Такуан, служит высшая свобода движений, а необходимым условием такой свободы - "пустота", неангажированность духа: "Вам могут сказать: "Если дух-разум прикован к чему-либо вне собственного тела, он будет парализован тем объектом, что и приведет к гибели бойца. Лучше всего сосредоточить дух-разум в нижней части живота и свободно передвигаться, реагируя на движения противника". Прекрасно, но с точки зрения высшей буддийской дхармы сосредоточение на нижней части живота слишком примитивно и несовершенно - подобные действия под стать лишь неофиту в Дзэн... Если стремиться к сосредоточению на данной точке, дух-разум будет стеснен одной мыслью о том, что его следует концентрировать, и таким образом лишится всякой свободы и спонтанности. Меня могут спросить: "В таком случае где же, на какой части тела следует сосредоточивать дух-разум?" Отвечаю.
Если все наше внимание сосредоточено на правой руке, оно будет полностью поглощено правой рукой, а движения прочих частей тела от того станут несовершенны. То же произойдет, если внимание будет сосредоточено на глазах или на ногах. Куда же должен быть устремлен дух-разум? Если дух-разум не закреплен ни на чем в отдельности, он будет свобод-но перемещаться в теле. Тогда и руки будут действо-вать наилучшим образом, с наибольшей отдачей... Короче говоря, существенно ни на чем не фикси-ровать внимание, не закреплять свой дух-разум. Не, будучи закреплен, он присутствует всюду".
В основе доктрины Такуана лежит мысль о пре-дельном самообладании, доведенном до степени са-моотрешения. Учение о непоколебимом спокойствии духа патриарх развил в трактате, название которого можно истолковать как "Покой в действии" либо как "Действие в покос" ("Сэйко"). Неангажированность, свобода духа, по утверждению Такуана, подобна от-полированной поверхности зеркала, безошибочно от-ражающей любое поползновение противника. Подоб-ное состояние духа-разума и называется сэйко. В свою очередь, Такуан позаимствовал сравнение с зеркалом из жития великого Хуэй-нэна (637-713). Образ духа, незамутненного, как зеркало или как гладь озера, часто упоминался в дзэнских писаниях и был, конечно, хорошо знаком наставникам воинских искусств. Однако идеалом психической подготовки бойца, по Такуану, вовсе не является полное отсут-ствие ментальных процессов. Наоборот, требуется на-пряжение всех мыслительных способностей человека в решительный момент на уровне неосознанного, но безошибочно правильного действия: "Если дух-разум не сосредоточен, это называется Дух без мысли, если же дух-разум сосредоточен, это называется Дух с мыслью.